Пять часов утра. Аллочка уже проснулась, но не спешила выходить, так как дочь и внук ещё спали. Подождав немного, она проверила время на маленьком телефоне с потертыми кнопками: «Ну, что ж, пора». Сегодня — большой день.
Надо приготовить кашу на завтрак, испечь медовик, собрать бумажки с направлениями и рекомендациями, прибрать в доме и выходить. Это маленькая семейная традиция — выпекать ароматный пирог пятнадцатого мая каждого года. Вот уже как восемнадцать лет в день рождения внука. «Вот уберу непослушные крошки и буду выходить», — про себя подумала Аллочка.
Обычно она выходила из дома в 7:40. Десять минут на дорогу и десять про запас, чтобы выйти из кабинета врача хотя бы до обеда.
Квартира, что купили они с покойным мужем, стала второй работой и местом их законсервированной жизни. Главному товароведу межрайонной оптовой базы в прошлом начисляют хорошую пенсию по местным меркам в настоящем, грех жаловаться. Дочь Ольга так же осталась без мужа, как и её мать. Павлик — их гордость, мужские руки в доме для тяжелых пакетов из продуктовых магазинов. Ему хорошо даётся математика, домашней рутиной не нагружен. У Павлика глаза Владимира Ивановича; глядя в них, бабушка иногда оказывается во времена их с дедом молодости. Там было по-другому…
Хорошая работа, завтраки по очереди и поздние ужины. Танцы по выходным в Парке культуры и отдыха. Стихи наизусть за яблочной наливкой. Обувь из Югославии, типичная «стенка» в зале и холодильник, забитый мясом. От счастливого прошлого у Аллочки остались кожаные туфли на небольшом устойчивом каблуке, та самая лаковая «стенка» с потемневшими от времени ручками и дочь Ольга, которая помнит отца по нескольким фото.
Аллочка вполне довольна своей жизнью и сейчас, лишь за внука переживает. Сегодня его восемнадцатый день рождения — совсем взрослый, а он до сих пор не понимает, в какой институт ему поступать. Каждая лишняя купюра для него откладывается бережно Аллочкой на карту, что хранится в коробке из-под тех самых югославских туфель. «Он хороший мальчик, но без связей и денег ему будет тяжело. Павлику лучше уехать, и в этом помогу ему я. Это мой долг», — часто думает Аллочка.
Первый этаж, третий, второй и снова третий — лабиринт дверей с номерами и отсутствующими графиками работы. Никаких фамилий, только гнусаво растекающееся: «Не заходите, вас позовут». Аллочка привыкла, не скандалит и пропускает часто тех, кто «только спросить». Спешить некуда, она на пенсии. А походы в поликлинику остаются пока некими «выходами в свет».
— Алла Юрьевна, заходите! — так, просто, без фамилии, выдал молодой голос из кабинета.
Стало тихо, пожилые люди в очереди вдруг прекратили громкие разговоры и молча проводили женщину глазами.
— Здравствуйте, Наталья Сергеевна. Анализы сдала, чувствую себя в принципе нормально, прописанные таблетки принимаю.
— Да, здравствуйте, Алла Юрьевна, так… — доктор взглянула на пациентку и тут же стала перекладывать небрежную стопку коротких листов. — А, вот…
Пролистывая потрепанную медицинскую карту, резко разворачивая свернутые гармошкой кардиограммы и результаты УЗИ, врач будто решала сложный ребус. Аллочка не относила себя к тем, кто сидел в коридоре. Местные всезнайки ходили в поликлинику как домой. Их можно пожалеть, вид был у них не очень здоровый… Болезни захватили всё, что было у них, вплоть до речи.
— Алла Юрьевна, ваши анализы неутешительны. Было бы вам хотя бы меньше на 5—10 лет, я бы порекомендовала операцию, но сейчас… Медикаментозным способом это тоже не исправить… Может быть, месяц или два… — доктор говорила быстро, глаза её были опущены в стол.
У Аллочки поднялось давление, звон колокола в ушах частично заглушал слова Натальи Сергеевны.
Оставаться в поликлинике она больше не могла. Нужен был свежий воздух, иначе стены поглотили бы её, не переварили и выплюнули раньше, чем ей осталось.
«Вдох-выдох… вдох-выдох», — положив руку на грудину, содрогаясь, думала Аллочка.
Она не планировала так рано покидать свою семью. Как будет дочь? Внук? Хватит ли отложенных денег? Сколько стоит гроб и поминки? Хорошо готовят в гостинице, там поминали уже трёх коллег и сестру. Надо будет как-то мягко сообщить своим. Вдох-выдох… вдох-выдох.
Прошло минут тридцать… а может, и больше. Аллочка вернулась обратно на лавочку у поликлиники, отогнав мысли. Сняла аккуратно бахилы с туфель и убрала пугающую неестественную улыбку с лица. Пора возвращаться домой.
Обычный маршрут длиной в два квартала растянулся на многие дома, квартиры, окна. Сколько же здесь семей? Столько курящих на балконах мужчин и готовивших на ароматном масле женщин за открытыми окнами. Аллочка поднимала голову всё выше и выше, чтобы подавить подходящие к уголкам глаз слёзы и наполнить до краёв лёгкие. Казалось, будто проходящие мимо жадно всматривались в лицо женщины, мысленно жалея её. Честно говоря, она и сама себя жалела.
Три ступеньки перед подъездом, четыре этажа вверх, два поворота ключа против часовой стрелки и мягкий диван в зале. Напротив него стояло фото: мужчина в тёмном костюме ласково держал за руку женщину в белом платье.
— Володя, как быть?! — Аллочка обратилась к мужчине на фото. — Я хочу разрыдаться, но пока держусь. Мне так тоскливо без тебя, но… ещё чуть, и я буду там, с тобой. Ладно, скоро придут Ольга с Павликом, мы вновь соберемся за столом. Медовик готов, твой любимый крабовый тоже сделаю. Посидим, отметим, и затем скажу им… наверное, — она аккуратно коснулась щеки, зажмурилась и выпустила накопившиеся за этот день слёзы.
Она просидела бы так весь оставшийся день и последующие тоже. Но взглянув на часы, поняла, что уже скоро пять — ужин сам себя не приготовит. Аллочка взглянула ещё раз на фото, улыбнулась и пошла на кухню.
— Мам, ты уже дома? — послышался уставший голос дочери из коридора.
— Я на кухне, заканчиваю готовить нам ужин. Павлик не звонил?
— Звонил, сказал, что скоро будет, — Ольга надела домашние тапки и, шаркая, направилась к матери.
Аллочка не готова была говорить, поэтому просто слушала рассказ дочери о том, как прошёл день. Вскоре домой вернулся внук и присоединился к беседе. Аллочка действительно слушала Ольгу и Павлика: иногда покачивала головой, прицокивая, и в нужных моментах улыбалась. Она была в двух местах одновременно: здесь, в кругу семьи, и где-то в своих мыслях.
— Сынок, тебе сегодня восемнадцать, мы с бабушкой тебя очень любим. Мы желаем тебе крепкого здоровья и большой удачи. Пусть она поможет тебе на экзаменах и…
— Мама, ну хватит! Сдам я всё, — выдал Павел.
— Павлик, мы узнали, всё складывается хорошо. Есть все шансы учиться в Воронеже — это так замечательно, — голос бабушки задрожал, — мы с мамой очень гордимся! Осталось лишь сдать хорошо ЕГЭ.
— Мам, ба, я понимаю. Слышал не раз, всё будет ок. Давайте быстро поедим, и я пойду… Если честно, — парень сделал паузу, а потом вздохнул и продолжил: — Я хочу пойти погулять с друзьями, выпить, отдохнуть…
— К-а-к?! — недоумевая, одновременно произнесли женщины.
— Мам, ба, — продолжил Павлик, уплетая вилку за вилкой салат. — Ну вы чё? Дайте оттянуться перед институтом, я вас люблю, но хочу отдохнуть. Завтра выходной, ну…
Аллочка догадывалась, но до этой минуты не хотела принимать — Павлик вырос. Взяв стакан с соком, откашлявшись, она сказала взвешенным тихим голосом:
— Хорошо, погуляй. Сильно не задерживайся. Звони в случае чего.
Теперь уже и внук удивился. А Ольга ничего так и не сказала, принимая всё происходящее разумом и сердцем. Потом предложила: «Мам, пойди отдохни, я всё помою и уберу».
Аллочка пошла к себе в комнату. Ей не хотелось спать, она просто укрылась пледом и думала. О своём детстве и родителях, о семейной жизни с мужем и без него, об утрате и мелких потерях. Думала о жизни в целом и о том, как многое прошло мимо. Постепенно чувство обиды стало более блёклым, его сменило чувство неудовлетворенности от прожитых дней, месяцев и лет!
Учишься, работаешь, умираешь — и ничего. Пустота. А как же мечты? В какой момент можно просто остановиться и попробовать на вкус что-то новое?! Нет, так не пойдёт.
«У меня нет времени, чтобы жалеть себя… Вдох-выдох», — Аллочка вновь положила руку на грудную клетку.
Она подумала, что подруга её Надюша не спит, так как уже четыре часа утра. Женщины дружили давно. Они обе не были похожи на окружающих старичков. Старались обходиться без таблеток. Сплетням под окнами предпочитали сканворды и чтение книг. Часто созванивались и обменивались рецептами блюд. Любили кататься на лыжах или велосипедах. Решено было позвонить.
— Алло, — немного сонный голос послышался из трубки телефона.
— Надюш, доброе утро. Извини, что рано, но мне надо так много тебе рассказать!
— Прямо сейчас?
— Если можно, я приеду, лучше приехать, — обдумав всё, произнесла Аллочка.
— Конечно, приезжай!
Женщина вскочила, заправила кровать и принялась собираться. Из шкафа на нижней полке Аллочка достала банковскую карточку из заветного тайника. По сути на ней хранилось всё, на что себе женщина говорила долгие годы «нет».
Оставив записку на холодильнике, Аллочка вызвала впервые для себя такси и поехала к подруге. У неё было сегодня, быть может, завтра, а дальше неизвестность. И женщина решительно рассказала всё подруге: про день рождения внука, про свой диагноз, про надвигающееся и больше всего про несбывшееся. Это был грандиозный список того, чего Аллочка так и не попробовала к своим шестидесяти пяти. Но хотела это исправить!
— Не знаю, сколько осталось, но мне так хочется узнать хотя бы, какие они на вкусы, эти руллы, — раздражённо произнесла женщина.
— Не руллы, а роллы, — мягко улыбаясь с дрожью в уголках губ, ответила Надежда. — Давай с них и начнём!
Надежде от внучки досталось меню с неизведанными деликатесами. Женщины, смеясь, изучили составы и сделали заказ.
— Аллочка, давай я займусь твоим списком. Роль организатора беру на себя, — женщина взяла телефон и стала делать звонки один за другим: — Алло, Леночка? Билеты заранее надо покупать на спектакль, что будет в «Юбилейном»? Так… так, спасибо тебе, поговорим потом ещё как-нибудь. Целую, пока, — глоток воды и вновь: — Алло, привет-привет, а помнишь, ты говорила мне про батуты…
Аллочка решила выйти во двор, чтобы поговорить по телефону с дочерью, сказать, что всё хорошо и беспокоиться не о чем. Надежда жила за чертой города в частном секторе: роскошь, доступная не всем. Колюще-режущие её разум мысли отступали. «Не хочу лежать днями и жалеть, жалеть себя изо всех сил, что остались. Я всё делаю правильно, Володя. За нашу дочь не переживаю, она умница у нас. Павлика научит жизнь, да и Ольга не оставит, не такая она. А я устала и хочу пожить в последний раз по-настоящему», — думала про себя Аллочка.
Роллы приехали быстро, Аллочка оплатила заказ волшебной картой. Надежда предложила посидеть на кухне. Конечно, по телевизору они видели, как другие ели палочками, но на деле это было куда сложнее. Каждая старательно ловила содержимое ролла в соевом соусе и всякий раз приветствовала смехом свою очередную неудачу. Пить креплёное до обеда, наверное, кто-нибудь посчитает дурным тоном. К счастью, этих людей здесь не было.
— За то, чтобы всё, что осталось нам, прошло плавно и хорошо, без слёз.
Такси уже ждало у ворот, дальше по плану — прогулка по Вишневому скверу и батуты, но о последнем Аллочка ещё не знала. «К скверу у “Юбилейного”, пожалуйста», — произнесла Надежда. Аллочке понравилось вновь ездить на машине, у них с мужем когда-то была «Волга». А сейчас водить некому, да и нечего. Хорошо, что есть автобусы, маршрутки…
Аллочка любовалась центром Урюпинска, как вдруг резкий поворот — и машина доставила их на место. Расплатившись с таксистом, подруги выдвинулись на прогулку, медленно и легко шагая, словно в запасе у них были годы. Живые цветы, кустарники, огненный шар, плывущий за горизонт, балованные дети и их шумные родители, беспризорные собаки — вечер отличался от тех, что стали обыденностью и повседневностью в её жизни с внуком и дочерью. Там были только уборка, готовка, просмотр фильмов и прогулки с соседками вокруг дома.
Теперь Надежда потянула Аллочку к дверям в магазин «Красное и Белое». Со второго этажа доносились мотивы современной
поп-музыки — это пугало обеих, но не остановило. Подруга взяла с собой всё необходимое для занятиях на мини-батутах: такого она точно не пробовала.
Разумеется, она оказалась права. После знакомства с тренером подруги буквально ворвались на тренажеры по сжиганию отрицательных эмоций. Упор в пол, как вспомнить что-то плохое или болезненное для себя, прыжок вверх — обнуление мыслей. Это было как в детстве, на железной кровати у родителей в деревне. Поднимая руки вверх, маленькая Аллочка пыталась в прыжке достать до потолка, чтобы мазнуть его пальцами. А затем счастливо плюхнуться всем тельцем на матрац.
Каждый прыжок для Аллочки сейчас означал что-то магическое. Долой жалость к себе — вверх. Нет плохим мыслям — вверх. У моих внука и дочери всё будет хорошо и без меня — вверх. Она действительно поверила в то, что всё ненужное уходит за скобки и остаётся только хорошее. В этот момент она медленно стала отпускать опорную ручку, идущую от основания батута, чтобы, как в детстве, дотянуться до мелового потолка.
Прыжки резко прекратились, баста. Ай-я-яй, кажется, нога.
Скорая забрала Аллочку в травмпункт. По пути в больницу никогда никому не бывает весело. Наши же подруги хохотали до покалывания ниже живота. Как можно было догадаться отпустить руки, словно в детстве, когда твой вестибулярный аппарат, согнувшись, просит подставить под его правую руку костылик? Аллочка не находила ответа, но чувствовала жизнь и лёгкость от самых корней седоватых прядей до высушенных временем пят.
Подруга прокатила Аллочку в инвалидном кресле по всем необходимым кабинетам: КТ и рентген. Они вдвоём ждали заключения врача в приёмном покое.
— Алла Юрьевна, у вас вывих ноги, — чётко произнёс молодой врач, добавив уже с улыбкой шаблонно: — Заживёт — и будете как новенькая!
— Доктор, я умираю, мне осталось недолго. Терапевт так сказал в поликлинике, — Аллочка произнесла это тише обычного.
Доктор удивленно посмотрел на пациентку, затем ещё раз на анализы и выдал убедительно:
— При поступлении мы обследовали вас полностью, ничего критичного здесь я не заметил. Советую вам съездить в областную больницу, взяв с собой все анализы, — и осторожно добавил: — Увидите ещё рождение правнуков! Я считаю…
Вдох… и с выдохом Аллочка пропустила через себя тот день в поликлинике, когда ей пообещали смерть в ближайшие месяцы, и отпустила на волю через рот.
— Спасибо вам, доктор, — сказала Аллочка и с трудом из своего кресла приобняла врача.
Надежда помогла добраться своей подруге до дома. Ольга встретила на пороге их с недоумением:
— Вы чего так светитесь и смеётесь?
— Это всего лишь вывих! У твоей матери вывих, представляешь?! — почти прокричала Надежда.
Женщины переглянулись и засмеялись.
Через несколько дней подруги отправились в Волгоград, там Аллочка получила заветное заключение на долгую, пока ещё, жизнь. Павлик же ждал бабушку дома с повесткой в армию: какой будет его осень после школы, теперь уже зависело только от него самого.
Надо приготовить кашу на завтрак, испечь медовик, собрать бумажки с направлениями и рекомендациями, прибрать в доме и выходить. Это маленькая семейная традиция — выпекать ароматный пирог пятнадцатого мая каждого года. Вот уже как восемнадцать лет в день рождения внука. «Вот уберу непослушные крошки и буду выходить», — про себя подумала Аллочка.
Обычно она выходила из дома в 7:40. Десять минут на дорогу и десять про запас, чтобы выйти из кабинета врача хотя бы до обеда.
Квартира, что купили они с покойным мужем, стала второй работой и местом их законсервированной жизни. Главному товароведу межрайонной оптовой базы в прошлом начисляют хорошую пенсию по местным меркам в настоящем, грех жаловаться. Дочь Ольга так же осталась без мужа, как и её мать. Павлик — их гордость, мужские руки в доме для тяжелых пакетов из продуктовых магазинов. Ему хорошо даётся математика, домашней рутиной не нагружен. У Павлика глаза Владимира Ивановича; глядя в них, бабушка иногда оказывается во времена их с дедом молодости. Там было по-другому…
Хорошая работа, завтраки по очереди и поздние ужины. Танцы по выходным в Парке культуры и отдыха. Стихи наизусть за яблочной наливкой. Обувь из Югославии, типичная «стенка» в зале и холодильник, забитый мясом. От счастливого прошлого у Аллочки остались кожаные туфли на небольшом устойчивом каблуке, та самая лаковая «стенка» с потемневшими от времени ручками и дочь Ольга, которая помнит отца по нескольким фото.
Аллочка вполне довольна своей жизнью и сейчас, лишь за внука переживает. Сегодня его восемнадцатый день рождения — совсем взрослый, а он до сих пор не понимает, в какой институт ему поступать. Каждая лишняя купюра для него откладывается бережно Аллочкой на карту, что хранится в коробке из-под тех самых югославских туфель. «Он хороший мальчик, но без связей и денег ему будет тяжело. Павлику лучше уехать, и в этом помогу ему я. Это мой долг», — часто думает Аллочка.
Первый этаж, третий, второй и снова третий — лабиринт дверей с номерами и отсутствующими графиками работы. Никаких фамилий, только гнусаво растекающееся: «Не заходите, вас позовут». Аллочка привыкла, не скандалит и пропускает часто тех, кто «только спросить». Спешить некуда, она на пенсии. А походы в поликлинику остаются пока некими «выходами в свет».
— Алла Юрьевна, заходите! — так, просто, без фамилии, выдал молодой голос из кабинета.
Стало тихо, пожилые люди в очереди вдруг прекратили громкие разговоры и молча проводили женщину глазами.
— Здравствуйте, Наталья Сергеевна. Анализы сдала, чувствую себя в принципе нормально, прописанные таблетки принимаю.
— Да, здравствуйте, Алла Юрьевна, так… — доктор взглянула на пациентку и тут же стала перекладывать небрежную стопку коротких листов. — А, вот…
Пролистывая потрепанную медицинскую карту, резко разворачивая свернутые гармошкой кардиограммы и результаты УЗИ, врач будто решала сложный ребус. Аллочка не относила себя к тем, кто сидел в коридоре. Местные всезнайки ходили в поликлинику как домой. Их можно пожалеть, вид был у них не очень здоровый… Болезни захватили всё, что было у них, вплоть до речи.
— Алла Юрьевна, ваши анализы неутешительны. Было бы вам хотя бы меньше на 5—10 лет, я бы порекомендовала операцию, но сейчас… Медикаментозным способом это тоже не исправить… Может быть, месяц или два… — доктор говорила быстро, глаза её были опущены в стол.
У Аллочки поднялось давление, звон колокола в ушах частично заглушал слова Натальи Сергеевны.
Оставаться в поликлинике она больше не могла. Нужен был свежий воздух, иначе стены поглотили бы её, не переварили и выплюнули раньше, чем ей осталось.
«Вдох-выдох… вдох-выдох», — положив руку на грудину, содрогаясь, думала Аллочка.
Она не планировала так рано покидать свою семью. Как будет дочь? Внук? Хватит ли отложенных денег? Сколько стоит гроб и поминки? Хорошо готовят в гостинице, там поминали уже трёх коллег и сестру. Надо будет как-то мягко сообщить своим. Вдох-выдох… вдох-выдох.
Прошло минут тридцать… а может, и больше. Аллочка вернулась обратно на лавочку у поликлиники, отогнав мысли. Сняла аккуратно бахилы с туфель и убрала пугающую неестественную улыбку с лица. Пора возвращаться домой.
Обычный маршрут длиной в два квартала растянулся на многие дома, квартиры, окна. Сколько же здесь семей? Столько курящих на балконах мужчин и готовивших на ароматном масле женщин за открытыми окнами. Аллочка поднимала голову всё выше и выше, чтобы подавить подходящие к уголкам глаз слёзы и наполнить до краёв лёгкие. Казалось, будто проходящие мимо жадно всматривались в лицо женщины, мысленно жалея её. Честно говоря, она и сама себя жалела.
Три ступеньки перед подъездом, четыре этажа вверх, два поворота ключа против часовой стрелки и мягкий диван в зале. Напротив него стояло фото: мужчина в тёмном костюме ласково держал за руку женщину в белом платье.
— Володя, как быть?! — Аллочка обратилась к мужчине на фото. — Я хочу разрыдаться, но пока держусь. Мне так тоскливо без тебя, но… ещё чуть, и я буду там, с тобой. Ладно, скоро придут Ольга с Павликом, мы вновь соберемся за столом. Медовик готов, твой любимый крабовый тоже сделаю. Посидим, отметим, и затем скажу им… наверное, — она аккуратно коснулась щеки, зажмурилась и выпустила накопившиеся за этот день слёзы.
Она просидела бы так весь оставшийся день и последующие тоже. Но взглянув на часы, поняла, что уже скоро пять — ужин сам себя не приготовит. Аллочка взглянула ещё раз на фото, улыбнулась и пошла на кухню.
— Мам, ты уже дома? — послышался уставший голос дочери из коридора.
— Я на кухне, заканчиваю готовить нам ужин. Павлик не звонил?
— Звонил, сказал, что скоро будет, — Ольга надела домашние тапки и, шаркая, направилась к матери.
Аллочка не готова была говорить, поэтому просто слушала рассказ дочери о том, как прошёл день. Вскоре домой вернулся внук и присоединился к беседе. Аллочка действительно слушала Ольгу и Павлика: иногда покачивала головой, прицокивая, и в нужных моментах улыбалась. Она была в двух местах одновременно: здесь, в кругу семьи, и где-то в своих мыслях.
— Сынок, тебе сегодня восемнадцать, мы с бабушкой тебя очень любим. Мы желаем тебе крепкого здоровья и большой удачи. Пусть она поможет тебе на экзаменах и…
— Мама, ну хватит! Сдам я всё, — выдал Павел.
— Павлик, мы узнали, всё складывается хорошо. Есть все шансы учиться в Воронеже — это так замечательно, — голос бабушки задрожал, — мы с мамой очень гордимся! Осталось лишь сдать хорошо ЕГЭ.
— Мам, ба, я понимаю. Слышал не раз, всё будет ок. Давайте быстро поедим, и я пойду… Если честно, — парень сделал паузу, а потом вздохнул и продолжил: — Я хочу пойти погулять с друзьями, выпить, отдохнуть…
— К-а-к?! — недоумевая, одновременно произнесли женщины.
— Мам, ба, — продолжил Павлик, уплетая вилку за вилкой салат. — Ну вы чё? Дайте оттянуться перед институтом, я вас люблю, но хочу отдохнуть. Завтра выходной, ну…
Аллочка догадывалась, но до этой минуты не хотела принимать — Павлик вырос. Взяв стакан с соком, откашлявшись, она сказала взвешенным тихим голосом:
— Хорошо, погуляй. Сильно не задерживайся. Звони в случае чего.
Теперь уже и внук удивился. А Ольга ничего так и не сказала, принимая всё происходящее разумом и сердцем. Потом предложила: «Мам, пойди отдохни, я всё помою и уберу».
Аллочка пошла к себе в комнату. Ей не хотелось спать, она просто укрылась пледом и думала. О своём детстве и родителях, о семейной жизни с мужем и без него, об утрате и мелких потерях. Думала о жизни в целом и о том, как многое прошло мимо. Постепенно чувство обиды стало более блёклым, его сменило чувство неудовлетворенности от прожитых дней, месяцев и лет!
Учишься, работаешь, умираешь — и ничего. Пустота. А как же мечты? В какой момент можно просто остановиться и попробовать на вкус что-то новое?! Нет, так не пойдёт.
«У меня нет времени, чтобы жалеть себя… Вдох-выдох», — Аллочка вновь положила руку на грудную клетку.
Она подумала, что подруга её Надюша не спит, так как уже четыре часа утра. Женщины дружили давно. Они обе не были похожи на окружающих старичков. Старались обходиться без таблеток. Сплетням под окнами предпочитали сканворды и чтение книг. Часто созванивались и обменивались рецептами блюд. Любили кататься на лыжах или велосипедах. Решено было позвонить.
— Алло, — немного сонный голос послышался из трубки телефона.
— Надюш, доброе утро. Извини, что рано, но мне надо так много тебе рассказать!
— Прямо сейчас?
— Если можно, я приеду, лучше приехать, — обдумав всё, произнесла Аллочка.
— Конечно, приезжай!
Женщина вскочила, заправила кровать и принялась собираться. Из шкафа на нижней полке Аллочка достала банковскую карточку из заветного тайника. По сути на ней хранилось всё, на что себе женщина говорила долгие годы «нет».
Оставив записку на холодильнике, Аллочка вызвала впервые для себя такси и поехала к подруге. У неё было сегодня, быть может, завтра, а дальше неизвестность. И женщина решительно рассказала всё подруге: про день рождения внука, про свой диагноз, про надвигающееся и больше всего про несбывшееся. Это был грандиозный список того, чего Аллочка так и не попробовала к своим шестидесяти пяти. Но хотела это исправить!
— Не знаю, сколько осталось, но мне так хочется узнать хотя бы, какие они на вкусы, эти руллы, — раздражённо произнесла женщина.
— Не руллы, а роллы, — мягко улыбаясь с дрожью в уголках губ, ответила Надежда. — Давай с них и начнём!
Надежде от внучки досталось меню с неизведанными деликатесами. Женщины, смеясь, изучили составы и сделали заказ.
— Аллочка, давай я займусь твоим списком. Роль организатора беру на себя, — женщина взяла телефон и стала делать звонки один за другим: — Алло, Леночка? Билеты заранее надо покупать на спектакль, что будет в «Юбилейном»? Так… так, спасибо тебе, поговорим потом ещё как-нибудь. Целую, пока, — глоток воды и вновь: — Алло, привет-привет, а помнишь, ты говорила мне про батуты…
Аллочка решила выйти во двор, чтобы поговорить по телефону с дочерью, сказать, что всё хорошо и беспокоиться не о чем. Надежда жила за чертой города в частном секторе: роскошь, доступная не всем. Колюще-режущие её разум мысли отступали. «Не хочу лежать днями и жалеть, жалеть себя изо всех сил, что остались. Я всё делаю правильно, Володя. За нашу дочь не переживаю, она умница у нас. Павлика научит жизнь, да и Ольга не оставит, не такая она. А я устала и хочу пожить в последний раз по-настоящему», — думала про себя Аллочка.
Роллы приехали быстро, Аллочка оплатила заказ волшебной картой. Надежда предложила посидеть на кухне. Конечно, по телевизору они видели, как другие ели палочками, но на деле это было куда сложнее. Каждая старательно ловила содержимое ролла в соевом соусе и всякий раз приветствовала смехом свою очередную неудачу. Пить креплёное до обеда, наверное, кто-нибудь посчитает дурным тоном. К счастью, этих людей здесь не было.
— За то, чтобы всё, что осталось нам, прошло плавно и хорошо, без слёз.
Такси уже ждало у ворот, дальше по плану — прогулка по Вишневому скверу и батуты, но о последнем Аллочка ещё не знала. «К скверу у “Юбилейного”, пожалуйста», — произнесла Надежда. Аллочке понравилось вновь ездить на машине, у них с мужем когда-то была «Волга». А сейчас водить некому, да и нечего. Хорошо, что есть автобусы, маршрутки…
Аллочка любовалась центром Урюпинска, как вдруг резкий поворот — и машина доставила их на место. Расплатившись с таксистом, подруги выдвинулись на прогулку, медленно и легко шагая, словно в запасе у них были годы. Живые цветы, кустарники, огненный шар, плывущий за горизонт, балованные дети и их шумные родители, беспризорные собаки — вечер отличался от тех, что стали обыденностью и повседневностью в её жизни с внуком и дочерью. Там были только уборка, готовка, просмотр фильмов и прогулки с соседками вокруг дома.
Теперь Надежда потянула Аллочку к дверям в магазин «Красное и Белое». Со второго этажа доносились мотивы современной
поп-музыки — это пугало обеих, но не остановило. Подруга взяла с собой всё необходимое для занятиях на мини-батутах: такого она точно не пробовала.
Разумеется, она оказалась права. После знакомства с тренером подруги буквально ворвались на тренажеры по сжиганию отрицательных эмоций. Упор в пол, как вспомнить что-то плохое или болезненное для себя, прыжок вверх — обнуление мыслей. Это было как в детстве, на железной кровати у родителей в деревне. Поднимая руки вверх, маленькая Аллочка пыталась в прыжке достать до потолка, чтобы мазнуть его пальцами. А затем счастливо плюхнуться всем тельцем на матрац.
Каждый прыжок для Аллочки сейчас означал что-то магическое. Долой жалость к себе — вверх. Нет плохим мыслям — вверх. У моих внука и дочери всё будет хорошо и без меня — вверх. Она действительно поверила в то, что всё ненужное уходит за скобки и остаётся только хорошее. В этот момент она медленно стала отпускать опорную ручку, идущую от основания батута, чтобы, как в детстве, дотянуться до мелового потолка.
Прыжки резко прекратились, баста. Ай-я-яй, кажется, нога.
Скорая забрала Аллочку в травмпункт. По пути в больницу никогда никому не бывает весело. Наши же подруги хохотали до покалывания ниже живота. Как можно было догадаться отпустить руки, словно в детстве, когда твой вестибулярный аппарат, согнувшись, просит подставить под его правую руку костылик? Аллочка не находила ответа, но чувствовала жизнь и лёгкость от самых корней седоватых прядей до высушенных временем пят.
Подруга прокатила Аллочку в инвалидном кресле по всем необходимым кабинетам: КТ и рентген. Они вдвоём ждали заключения врача в приёмном покое.
— Алла Юрьевна, у вас вывих ноги, — чётко произнёс молодой врач, добавив уже с улыбкой шаблонно: — Заживёт — и будете как новенькая!
— Доктор, я умираю, мне осталось недолго. Терапевт так сказал в поликлинике, — Аллочка произнесла это тише обычного.
Доктор удивленно посмотрел на пациентку, затем ещё раз на анализы и выдал убедительно:
— При поступлении мы обследовали вас полностью, ничего критичного здесь я не заметил. Советую вам съездить в областную больницу, взяв с собой все анализы, — и осторожно добавил: — Увидите ещё рождение правнуков! Я считаю…
Вдох… и с выдохом Аллочка пропустила через себя тот день в поликлинике, когда ей пообещали смерть в ближайшие месяцы, и отпустила на волю через рот.
— Спасибо вам, доктор, — сказала Аллочка и с трудом из своего кресла приобняла врача.
Надежда помогла добраться своей подруге до дома. Ольга встретила на пороге их с недоумением:
— Вы чего так светитесь и смеётесь?
— Это всего лишь вывих! У твоей матери вывих, представляешь?! — почти прокричала Надежда.
Женщины переглянулись и засмеялись.
Через несколько дней подруги отправились в Волгоград, там Аллочка получила заветное заключение на долгую, пока ещё, жизнь. Павлик же ждал бабушку дома с повесткой в армию: какой будет его осень после школы, теперь уже зависело только от него самого.
Спасибо вам, доктор!
Анна Николаева
Пять часов утра. Аллочка уже проснулась, но не спешила выходить, так как дочь и внук ещё спали. Подождав немного, она проверила время на маленьком телефоне с потертыми кнопками: «Ну, что ж, пора». Сегодня — большой день.
Надо приготовить кашу на завтрак, испечь медовик, собрать бумажки с направлениями и рекомендациями, прибрать в доме и выходить. Это маленькая семейная традиция — выпекать ароматный пирог пятнадцатого мая каждого года. Вот уже как восемнадцать лет в день рождения внука. «Вот уберу непослушные крошки и буду выходить», — про себя подумала Аллочка.
Обычно она выходила из дома в 7:40. Десять минут на дорогу и десять про запас, чтобы выйти из кабинета врача хотя бы до обеда.
Квартира, что купили они с покойным мужем, стала второй работой и местом их законсервированной жизни. Главному товароведу межрайонной оптовой базы в прошлом начисляют хорошую пенсию по местным меркам в настоящем, грех жаловаться. Дочь Ольга так же осталась без мужа, как и её мать. Павлик — их гордость, мужские руки в доме для тяжелых пакетов из продуктовых магазинов. Ему хорошо даётся математика, домашней рутиной не нагружен. У Павлика глаза Владимира Ивановича; глядя в них, бабушка иногда оказывается во времена их с дедом молодости. Там было по-другому…
Хорошая работа, завтраки по очереди и поздние ужины. Танцы по выходным в Парке культуры и отдыха. Стихи наизусть за яблочной наливкой. Обувь из Югославии, типичная «стенка» в зале и холодильник, забитый мясом. От счастливого прошлого у Аллочки остались кожаные туфли на небольшом устойчивом каблуке, та самая лаковая «стенка» с потемневшими от времени ручками и дочь Ольга, которая помнит отца по нескольким фото.
Аллочка вполне довольна своей жизнью и сейчас, лишь за внука переживает. Сегодня его восемнадцатый день рождения — совсем взрослый, а он до сих пор не понимает, в какой институт ему поступать. Каждая лишняя купюра для него откладывается бережно Аллочкой на карту, что хранится в коробке из-под тех самых югославских туфель. «Он хороший мальчик, но без связей и денег ему будет тяжело. Павлику лучше уехать, и в этом помогу ему я. Это мой долг», — часто думает Аллочка.
Первый этаж, третий, второй и снова третий — лабиринт дверей с номерами и отсутствующими графиками работы. Никаких фамилий, только гнусаво растекающееся: «Не заходите, вас позовут». Аллочка привыкла, не скандалит и пропускает часто тех, кто «только спросить». Спешить некуда, она на пенсии. А походы в поликлинику остаются пока некими «выходами в свет».
— Алла Юрьевна, заходите! — так, просто, без фамилии, выдал молодой голос из кабинета.
Стало тихо, пожилые люди в очереди вдруг прекратили громкие разговоры и молча проводили женщину глазами.
— Здравствуйте, Наталья Сергеевна. Анализы сдала, чувствую себя в принципе нормально, прописанные таблетки принимаю.
— Да, здравствуйте, Алла Юрьевна, так… — доктор взглянула на пациентку и тут же стала перекладывать небрежную стопку коротких листов. — А, вот…
Пролистывая потрепанную медицинскую карту, резко разворачивая свернутые гармошкой кардиограммы и результаты УЗИ, врач будто решала сложный ребус. Аллочка не относила себя к тем, кто сидел в коридоре. Местные всезнайки ходили в поликлинику как домой. Их можно пожалеть, вид был у них не очень здоровый… Болезни захватили всё, что было у них, вплоть до речи.
— Алла Юрьевна, ваши анализы неутешительны. Было бы вам хотя бы меньше на 5—10 лет, я бы порекомендовала операцию, но сейчас… Медикаментозным способом это тоже не исправить… Может быть, месяц или два… — доктор говорила быстро, глаза её были опущены в стол.
У Аллочки поднялось давление, звон колокола в ушах частично заглушал слова Натальи Сергеевны.
Оставаться в поликлинике она больше не могла. Нужен был свежий воздух, иначе стены поглотили бы её, не переварили и выплюнули раньше, чем ей осталось.
«Вдох-выдох… вдох-выдох», — положив руку на грудину, содрогаясь, думала Аллочка.
Она не планировала так рано покидать свою семью. Как будет дочь? Внук? Хватит ли отложенных денег? Сколько стоит гроб и поминки? Хорошо готовят в гостинице, там поминали уже трёх коллег и сестру. Надо будет как-то мягко сообщить своим. Вдох-выдох… вдох-выдох.
Прошло минут тридцать… а может, и больше. Аллочка вернулась обратно на лавочку у поликлиники, отогнав мысли. Сняла аккуратно бахилы с туфель и убрала пугающую неестественную улыбку с лица. Пора возвращаться домой.
Обычный маршрут длиной в два квартала растянулся на многие дома, квартиры, окна. Сколько же здесь семей? Столько курящих на балконах мужчин и готовивших на ароматном масле женщин за открытыми окнами. Аллочка поднимала голову всё выше и выше, чтобы подавить подходящие к уголкам глаз слёзы и наполнить до краёв лёгкие. Казалось, будто проходящие мимо жадно всматривались в лицо женщины, мысленно жалея её. Честно говоря, она и сама себя жалела.
Три ступеньки перед подъездом, четыре этажа вверх, два поворота ключа против часовой стрелки и мягкий диван в зале. Напротив него стояло фото: мужчина в тёмном костюме ласково держал за руку женщину в белом платье.
— Володя, как быть?! — Аллочка обратилась к мужчине на фото. — Я хочу разрыдаться, но пока держусь. Мне так тоскливо без тебя, но… ещё чуть, и я буду там, с тобой. Ладно, скоро придут Ольга с Павликом, мы вновь соберемся за столом. Медовик готов, твой любимый крабовый тоже сделаю. Посидим, отметим, и затем скажу им… наверное, — она аккуратно коснулась щеки, зажмурилась и выпустила накопившиеся за этот день слёзы.
Она просидела бы так весь оставшийся день и последующие тоже. Но взглянув на часы, поняла, что уже скоро пять — ужин сам себя не приготовит. Аллочка взглянула ещё раз на фото, улыбнулась и пошла на кухню.
— Мам, ты уже дома? — послышался уставший голос дочери из коридора.
— Я на кухне, заканчиваю готовить нам ужин. Павлик не звонил?
— Звонил, сказал, что скоро будет, — Ольга надела домашние тапки и, шаркая, направилась к матери.
Аллочка не готова была говорить, поэтому просто слушала рассказ дочери о том, как прошёл день. Вскоре домой вернулся внук и присоединился к беседе. Аллочка действительно слушала Ольгу и Павлика: иногда покачивала головой, прицокивая, и в нужных моментах улыбалась. Она была в двух местах одновременно: здесь, в кругу семьи, и где-то в своих мыслях.
— Сынок, тебе сегодня восемнадцать, мы с бабушкой тебя очень любим. Мы желаем тебе крепкого здоровья и большой удачи. Пусть она поможет тебе на экзаменах и…
— Мама, ну хватит! Сдам я всё, — выдал Павел.
— Павлик, мы узнали, всё складывается хорошо. Есть все шансы учиться в Воронеже — это так замечательно, — голос бабушки задрожал, — мы с мамой очень гордимся! Осталось лишь сдать хорошо ЕГЭ.
— Мам, ба, я понимаю. Слышал не раз, всё будет ок. Давайте быстро поедим, и я пойду… Если честно, — парень сделал паузу, а потом вздохнул и продолжил: — Я хочу пойти погулять с друзьями, выпить, отдохнуть…
— К-а-к?! — недоумевая, одновременно произнесли женщины.
— Мам, ба, — продолжил Павлик, уплетая вилку за вилкой салат. — Ну вы чё? Дайте оттянуться перед институтом, я вас люблю, но хочу отдохнуть. Завтра выходной, ну…
Аллочка догадывалась, но до этой минуты не хотела принимать — Павлик вырос. Взяв стакан с соком, откашлявшись, она сказала взвешенным тихим голосом:
— Хорошо, погуляй. Сильно не задерживайся. Звони в случае чего.
Теперь уже и внук удивился. А Ольга ничего так и не сказала, принимая всё происходящее разумом и сердцем. Потом предложила: «Мам, пойди отдохни, я всё помою и уберу».
Аллочка пошла к себе в комнату. Ей не хотелось спать, она просто укрылась пледом и думала. О своём детстве и родителях, о семейной жизни с мужем и без него, об утрате и мелких потерях. Думала о жизни в целом и о том, как многое прошло мимо. Постепенно чувство обиды стало более блёклым, его сменило чувство неудовлетворенности от прожитых дней, месяцев и лет!
Учишься, работаешь, умираешь — и ничего. Пустота. А как же мечты? В какой момент можно просто остановиться и попробовать на вкус что-то новое?! Нет, так не пойдёт.
«У меня нет времени, чтобы жалеть себя… Вдох-выдох», — Аллочка вновь положила руку на грудную клетку.
Она подумала, что подруга её Надюша не спит, так как уже четыре часа утра. Женщины дружили давно. Они обе не были похожи на окружающих старичков. Старались обходиться без таблеток. Сплетням под окнами предпочитали сканворды и чтение книг. Часто созванивались и обменивались рецептами блюд. Любили кататься на лыжах или велосипедах. Решено было позвонить.
— Алло, — немного сонный голос послышался из трубки телефона.
— Надюш, доброе утро. Извини, что рано, но мне надо так много тебе рассказать!
— Прямо сейчас?
— Если можно, я приеду, лучше приехать, — обдумав всё, произнесла Аллочка.
— Конечно, приезжай!
Женщина вскочила, заправила кровать и принялась собираться. Из шкафа на нижней полке Аллочка достала банковскую карточку из заветного тайника. По сути на ней хранилось всё, на что себе женщина говорила долгие годы «нет».
Оставив записку на холодильнике, Аллочка вызвала впервые для себя такси и поехала к подруге. У неё было сегодня, быть может, завтра, а дальше неизвестность. И женщина решительно рассказала всё подруге: про день рождения внука, про свой диагноз, про надвигающееся и больше всего про несбывшееся. Это был грандиозный список того, чего Аллочка так и не попробовала к своим шестидесяти пяти. Но хотела это исправить!
— Не знаю, сколько осталось, но мне так хочется узнать хотя бы, какие они на вкусы, эти руллы, — раздражённо произнесла женщина.
— Не руллы, а роллы, — мягко улыбаясь с дрожью в уголках губ, ответила Надежда. — Давай с них и начнём!
Надежде от внучки досталось меню с неизведанными деликатесами. Женщины, смеясь, изучили составы и сделали заказ.
— Аллочка, давай я займусь твоим списком. Роль организатора беру на себя, — женщина взяла телефон и стала делать звонки один за другим: — Алло, Леночка? Билеты заранее надо покупать на спектакль, что будет в «Юбилейном»? Так… так, спасибо тебе, поговорим потом ещё как-нибудь. Целую, пока, — глоток воды и вновь: — Алло, привет-привет, а помнишь, ты говорила мне про батуты…
Аллочка решила выйти во двор, чтобы поговорить по телефону с дочерью, сказать, что всё хорошо и беспокоиться не о чем. Надежда жила за чертой города в частном секторе: роскошь, доступная не всем. Колюще-режущие её разум мысли отступали. «Не хочу лежать днями и жалеть, жалеть себя изо всех сил, что остались. Я всё делаю правильно, Володя. За нашу дочь не переживаю, она умница у нас. Павлика научит жизнь, да и Ольга не оставит, не такая она. А я устала и хочу пожить в последний раз по-настоящему», — думала про себя Аллочка.
Роллы приехали быстро, Аллочка оплатила заказ волшебной картой. Надежда предложила посидеть на кухне. Конечно, по телевизору они видели, как другие ели палочками, но на деле это было куда сложнее. Каждая старательно ловила содержимое ролла в соевом соусе и всякий раз приветствовала смехом свою очередную неудачу. Пить креплёное до обеда, наверное, кто-нибудь посчитает дурным тоном. К счастью, этих людей здесь не было.
— За то, чтобы всё, что осталось нам, прошло плавно и хорошо, без слёз.
Такси уже ждало у ворот, дальше по плану — прогулка по Вишневому скверу и батуты, но о последнем Аллочка ещё не знала. «К скверу у “Юбилейного”, пожалуйста», — произнесла Надежда. Аллочке понравилось вновь ездить на машине, у них с мужем когда-то была «Волга». А сейчас водить некому, да и нечего. Хорошо, что есть автобусы, маршрутки…
Аллочка любовалась центром Урюпинска, как вдруг резкий поворот — и машина доставила их на место. Расплатившись с таксистом, подруги выдвинулись на прогулку, медленно и легко шагая, словно в запасе у них были годы. Живые цветы, кустарники, огненный шар, плывущий за горизонт, балованные дети и их шумные родители, беспризорные собаки — вечер отличался от тех, что стали обыденностью и повседневностью в её жизни с внуком и дочерью. Там были только уборка, готовка, просмотр фильмов и прогулки с соседками вокруг дома.
Теперь Надежда потянула Аллочку к дверям в магазин «Красное и Белое». Со второго этажа доносились мотивы современной
поп-музыки — это пугало обеих, но не остановило. Подруга взяла с собой всё необходимое для занятиях на мини-батутах: такого она точно не пробовала.
Разумеется, она оказалась права. После знакомства с тренером подруги буквально ворвались на тренажеры по сжиганию отрицательных эмоций. Упор в пол, как вспомнить что-то плохое или болезненное для себя, прыжок вверх — обнуление мыслей. Это было как в детстве, на железной кровати у родителей в деревне. Поднимая руки вверх, маленькая Аллочка пыталась в прыжке достать до потолка, чтобы мазнуть его пальцами. А затем счастливо плюхнуться всем тельцем на матрац.
Каждый прыжок для Аллочки сейчас означал что-то магическое. Долой жалость к себе — вверх. Нет плохим мыслям — вверх. У моих внука и дочери всё будет хорошо и без меня — вверх. Она действительно поверила в то, что всё ненужное уходит за скобки и остаётся только хорошее. В этот момент она медленно стала отпускать опорную ручку, идущую от основания батута, чтобы, как в детстве, дотянуться до мелового потолка.
Прыжки резко прекратились, баста. Ай-я-яй, кажется, нога.
Скорая забрала Аллочку в травмпункт. По пути в больницу никогда никому не бывает весело. Наши же подруги хохотали до покалывания ниже живота. Как можно было догадаться отпустить руки, словно в детстве, когда твой вестибулярный аппарат, согнувшись, просит подставить под его правую руку костылик? Аллочка не находила ответа, но чувствовала жизнь и лёгкость от самых корней седоватых прядей до высушенных временем пят.
Подруга прокатила Аллочку в инвалидном кресле по всем необходимым кабинетам: КТ и рентген. Они вдвоём ждали заключения врача в приёмном покое.
— Алла Юрьевна, у вас вывих ноги, — чётко произнёс молодой врач, добавив уже с улыбкой шаблонно: — Заживёт — и будете как новенькая!
— Доктор, я умираю, мне осталось недолго. Терапевт так сказал в поликлинике, — Аллочка произнесла это тише обычного.
Доктор удивленно посмотрел на пациентку, затем ещё раз на анализы и выдал убедительно:
— При поступлении мы обследовали вас полностью, ничего критичного здесь я не заметил. Советую вам съездить в областную больницу, взяв с собой все анализы, — и осторожно добавил: — Увидите ещё рождение правнуков! Я считаю…
Вдох… и с выдохом Аллочка пропустила через себя тот день в поликлинике, когда ей пообещали смерть в ближайшие месяцы, и отпустила на волю через рот.
— Спасибо вам, доктор, — сказала Аллочка и с трудом из своего кресла приобняла врача.
Надежда помогла добраться своей подруге до дома. Ольга встретила на пороге их с недоумением:
— Вы чего так светитесь и смеётесь?
— Это всего лишь вывих! У твоей матери вывих, представляешь?! — почти прокричала Надежда.
Женщины переглянулись и засмеялись.
Через несколько дней подруги отправились в Волгоград, там Аллочка получила заветное заключение на долгую, пока ещё, жизнь. Павлик же ждал бабушку дома с повесткой в армию: какой будет его осень после школы, теперь уже зависело только от него самого.
Надо приготовить кашу на завтрак, испечь медовик, собрать бумажки с направлениями и рекомендациями, прибрать в доме и выходить. Это маленькая семейная традиция — выпекать ароматный пирог пятнадцатого мая каждого года. Вот уже как восемнадцать лет в день рождения внука. «Вот уберу непослушные крошки и буду выходить», — про себя подумала Аллочка.
Обычно она выходила из дома в 7:40. Десять минут на дорогу и десять про запас, чтобы выйти из кабинета врача хотя бы до обеда.
Квартира, что купили они с покойным мужем, стала второй работой и местом их законсервированной жизни. Главному товароведу межрайонной оптовой базы в прошлом начисляют хорошую пенсию по местным меркам в настоящем, грех жаловаться. Дочь Ольга так же осталась без мужа, как и её мать. Павлик — их гордость, мужские руки в доме для тяжелых пакетов из продуктовых магазинов. Ему хорошо даётся математика, домашней рутиной не нагружен. У Павлика глаза Владимира Ивановича; глядя в них, бабушка иногда оказывается во времена их с дедом молодости. Там было по-другому…
Хорошая работа, завтраки по очереди и поздние ужины. Танцы по выходным в Парке культуры и отдыха. Стихи наизусть за яблочной наливкой. Обувь из Югославии, типичная «стенка» в зале и холодильник, забитый мясом. От счастливого прошлого у Аллочки остались кожаные туфли на небольшом устойчивом каблуке, та самая лаковая «стенка» с потемневшими от времени ручками и дочь Ольга, которая помнит отца по нескольким фото.
Аллочка вполне довольна своей жизнью и сейчас, лишь за внука переживает. Сегодня его восемнадцатый день рождения — совсем взрослый, а он до сих пор не понимает, в какой институт ему поступать. Каждая лишняя купюра для него откладывается бережно Аллочкой на карту, что хранится в коробке из-под тех самых югославских туфель. «Он хороший мальчик, но без связей и денег ему будет тяжело. Павлику лучше уехать, и в этом помогу ему я. Это мой долг», — часто думает Аллочка.
Первый этаж, третий, второй и снова третий — лабиринт дверей с номерами и отсутствующими графиками работы. Никаких фамилий, только гнусаво растекающееся: «Не заходите, вас позовут». Аллочка привыкла, не скандалит и пропускает часто тех, кто «только спросить». Спешить некуда, она на пенсии. А походы в поликлинику остаются пока некими «выходами в свет».
— Алла Юрьевна, заходите! — так, просто, без фамилии, выдал молодой голос из кабинета.
Стало тихо, пожилые люди в очереди вдруг прекратили громкие разговоры и молча проводили женщину глазами.
— Здравствуйте, Наталья Сергеевна. Анализы сдала, чувствую себя в принципе нормально, прописанные таблетки принимаю.
— Да, здравствуйте, Алла Юрьевна, так… — доктор взглянула на пациентку и тут же стала перекладывать небрежную стопку коротких листов. — А, вот…
Пролистывая потрепанную медицинскую карту, резко разворачивая свернутые гармошкой кардиограммы и результаты УЗИ, врач будто решала сложный ребус. Аллочка не относила себя к тем, кто сидел в коридоре. Местные всезнайки ходили в поликлинику как домой. Их можно пожалеть, вид был у них не очень здоровый… Болезни захватили всё, что было у них, вплоть до речи.
— Алла Юрьевна, ваши анализы неутешительны. Было бы вам хотя бы меньше на 5—10 лет, я бы порекомендовала операцию, но сейчас… Медикаментозным способом это тоже не исправить… Может быть, месяц или два… — доктор говорила быстро, глаза её были опущены в стол.
У Аллочки поднялось давление, звон колокола в ушах частично заглушал слова Натальи Сергеевны.
Оставаться в поликлинике она больше не могла. Нужен был свежий воздух, иначе стены поглотили бы её, не переварили и выплюнули раньше, чем ей осталось.
«Вдох-выдох… вдох-выдох», — положив руку на грудину, содрогаясь, думала Аллочка.
Она не планировала так рано покидать свою семью. Как будет дочь? Внук? Хватит ли отложенных денег? Сколько стоит гроб и поминки? Хорошо готовят в гостинице, там поминали уже трёх коллег и сестру. Надо будет как-то мягко сообщить своим. Вдох-выдох… вдох-выдох.
Прошло минут тридцать… а может, и больше. Аллочка вернулась обратно на лавочку у поликлиники, отогнав мысли. Сняла аккуратно бахилы с туфель и убрала пугающую неестественную улыбку с лица. Пора возвращаться домой.
Обычный маршрут длиной в два квартала растянулся на многие дома, квартиры, окна. Сколько же здесь семей? Столько курящих на балконах мужчин и готовивших на ароматном масле женщин за открытыми окнами. Аллочка поднимала голову всё выше и выше, чтобы подавить подходящие к уголкам глаз слёзы и наполнить до краёв лёгкие. Казалось, будто проходящие мимо жадно всматривались в лицо женщины, мысленно жалея её. Честно говоря, она и сама себя жалела.
Три ступеньки перед подъездом, четыре этажа вверх, два поворота ключа против часовой стрелки и мягкий диван в зале. Напротив него стояло фото: мужчина в тёмном костюме ласково держал за руку женщину в белом платье.
— Володя, как быть?! — Аллочка обратилась к мужчине на фото. — Я хочу разрыдаться, но пока держусь. Мне так тоскливо без тебя, но… ещё чуть, и я буду там, с тобой. Ладно, скоро придут Ольга с Павликом, мы вновь соберемся за столом. Медовик готов, твой любимый крабовый тоже сделаю. Посидим, отметим, и затем скажу им… наверное, — она аккуратно коснулась щеки, зажмурилась и выпустила накопившиеся за этот день слёзы.
Она просидела бы так весь оставшийся день и последующие тоже. Но взглянув на часы, поняла, что уже скоро пять — ужин сам себя не приготовит. Аллочка взглянула ещё раз на фото, улыбнулась и пошла на кухню.
— Мам, ты уже дома? — послышался уставший голос дочери из коридора.
— Я на кухне, заканчиваю готовить нам ужин. Павлик не звонил?
— Звонил, сказал, что скоро будет, — Ольга надела домашние тапки и, шаркая, направилась к матери.
Аллочка не готова была говорить, поэтому просто слушала рассказ дочери о том, как прошёл день. Вскоре домой вернулся внук и присоединился к беседе. Аллочка действительно слушала Ольгу и Павлика: иногда покачивала головой, прицокивая, и в нужных моментах улыбалась. Она была в двух местах одновременно: здесь, в кругу семьи, и где-то в своих мыслях.
— Сынок, тебе сегодня восемнадцать, мы с бабушкой тебя очень любим. Мы желаем тебе крепкого здоровья и большой удачи. Пусть она поможет тебе на экзаменах и…
— Мама, ну хватит! Сдам я всё, — выдал Павел.
— Павлик, мы узнали, всё складывается хорошо. Есть все шансы учиться в Воронеже — это так замечательно, — голос бабушки задрожал, — мы с мамой очень гордимся! Осталось лишь сдать хорошо ЕГЭ.
— Мам, ба, я понимаю. Слышал не раз, всё будет ок. Давайте быстро поедим, и я пойду… Если честно, — парень сделал паузу, а потом вздохнул и продолжил: — Я хочу пойти погулять с друзьями, выпить, отдохнуть…
— К-а-к?! — недоумевая, одновременно произнесли женщины.
— Мам, ба, — продолжил Павлик, уплетая вилку за вилкой салат. — Ну вы чё? Дайте оттянуться перед институтом, я вас люблю, но хочу отдохнуть. Завтра выходной, ну…
Аллочка догадывалась, но до этой минуты не хотела принимать — Павлик вырос. Взяв стакан с соком, откашлявшись, она сказала взвешенным тихим голосом:
— Хорошо, погуляй. Сильно не задерживайся. Звони в случае чего.
Теперь уже и внук удивился. А Ольга ничего так и не сказала, принимая всё происходящее разумом и сердцем. Потом предложила: «Мам, пойди отдохни, я всё помою и уберу».
Аллочка пошла к себе в комнату. Ей не хотелось спать, она просто укрылась пледом и думала. О своём детстве и родителях, о семейной жизни с мужем и без него, об утрате и мелких потерях. Думала о жизни в целом и о том, как многое прошло мимо. Постепенно чувство обиды стало более блёклым, его сменило чувство неудовлетворенности от прожитых дней, месяцев и лет!
Учишься, работаешь, умираешь — и ничего. Пустота. А как же мечты? В какой момент можно просто остановиться и попробовать на вкус что-то новое?! Нет, так не пойдёт.
«У меня нет времени, чтобы жалеть себя… Вдох-выдох», — Аллочка вновь положила руку на грудную клетку.
Она подумала, что подруга её Надюша не спит, так как уже четыре часа утра. Женщины дружили давно. Они обе не были похожи на окружающих старичков. Старались обходиться без таблеток. Сплетням под окнами предпочитали сканворды и чтение книг. Часто созванивались и обменивались рецептами блюд. Любили кататься на лыжах или велосипедах. Решено было позвонить.
— Алло, — немного сонный голос послышался из трубки телефона.
— Надюш, доброе утро. Извини, что рано, но мне надо так много тебе рассказать!
— Прямо сейчас?
— Если можно, я приеду, лучше приехать, — обдумав всё, произнесла Аллочка.
— Конечно, приезжай!
Женщина вскочила, заправила кровать и принялась собираться. Из шкафа на нижней полке Аллочка достала банковскую карточку из заветного тайника. По сути на ней хранилось всё, на что себе женщина говорила долгие годы «нет».
Оставив записку на холодильнике, Аллочка вызвала впервые для себя такси и поехала к подруге. У неё было сегодня, быть может, завтра, а дальше неизвестность. И женщина решительно рассказала всё подруге: про день рождения внука, про свой диагноз, про надвигающееся и больше всего про несбывшееся. Это был грандиозный список того, чего Аллочка так и не попробовала к своим шестидесяти пяти. Но хотела это исправить!
— Не знаю, сколько осталось, но мне так хочется узнать хотя бы, какие они на вкусы, эти руллы, — раздражённо произнесла женщина.
— Не руллы, а роллы, — мягко улыбаясь с дрожью в уголках губ, ответила Надежда. — Давай с них и начнём!
Надежде от внучки досталось меню с неизведанными деликатесами. Женщины, смеясь, изучили составы и сделали заказ.
— Аллочка, давай я займусь твоим списком. Роль организатора беру на себя, — женщина взяла телефон и стала делать звонки один за другим: — Алло, Леночка? Билеты заранее надо покупать на спектакль, что будет в «Юбилейном»? Так… так, спасибо тебе, поговорим потом ещё как-нибудь. Целую, пока, — глоток воды и вновь: — Алло, привет-привет, а помнишь, ты говорила мне про батуты…
Аллочка решила выйти во двор, чтобы поговорить по телефону с дочерью, сказать, что всё хорошо и беспокоиться не о чем. Надежда жила за чертой города в частном секторе: роскошь, доступная не всем. Колюще-режущие её разум мысли отступали. «Не хочу лежать днями и жалеть, жалеть себя изо всех сил, что остались. Я всё делаю правильно, Володя. За нашу дочь не переживаю, она умница у нас. Павлика научит жизнь, да и Ольга не оставит, не такая она. А я устала и хочу пожить в последний раз по-настоящему», — думала про себя Аллочка.
Роллы приехали быстро, Аллочка оплатила заказ волшебной картой. Надежда предложила посидеть на кухне. Конечно, по телевизору они видели, как другие ели палочками, но на деле это было куда сложнее. Каждая старательно ловила содержимое ролла в соевом соусе и всякий раз приветствовала смехом свою очередную неудачу. Пить креплёное до обеда, наверное, кто-нибудь посчитает дурным тоном. К счастью, этих людей здесь не было.
— За то, чтобы всё, что осталось нам, прошло плавно и хорошо, без слёз.
Такси уже ждало у ворот, дальше по плану — прогулка по Вишневому скверу и батуты, но о последнем Аллочка ещё не знала. «К скверу у “Юбилейного”, пожалуйста», — произнесла Надежда. Аллочке понравилось вновь ездить на машине, у них с мужем когда-то была «Волга». А сейчас водить некому, да и нечего. Хорошо, что есть автобусы, маршрутки…
Аллочка любовалась центром Урюпинска, как вдруг резкий поворот — и машина доставила их на место. Расплатившись с таксистом, подруги выдвинулись на прогулку, медленно и легко шагая, словно в запасе у них были годы. Живые цветы, кустарники, огненный шар, плывущий за горизонт, балованные дети и их шумные родители, беспризорные собаки — вечер отличался от тех, что стали обыденностью и повседневностью в её жизни с внуком и дочерью. Там были только уборка, готовка, просмотр фильмов и прогулки с соседками вокруг дома.
Теперь Надежда потянула Аллочку к дверям в магазин «Красное и Белое». Со второго этажа доносились мотивы современной
поп-музыки — это пугало обеих, но не остановило. Подруга взяла с собой всё необходимое для занятиях на мини-батутах: такого она точно не пробовала.
Разумеется, она оказалась права. После знакомства с тренером подруги буквально ворвались на тренажеры по сжиганию отрицательных эмоций. Упор в пол, как вспомнить что-то плохое или болезненное для себя, прыжок вверх — обнуление мыслей. Это было как в детстве, на железной кровати у родителей в деревне. Поднимая руки вверх, маленькая Аллочка пыталась в прыжке достать до потолка, чтобы мазнуть его пальцами. А затем счастливо плюхнуться всем тельцем на матрац.
Каждый прыжок для Аллочки сейчас означал что-то магическое. Долой жалость к себе — вверх. Нет плохим мыслям — вверх. У моих внука и дочери всё будет хорошо и без меня — вверх. Она действительно поверила в то, что всё ненужное уходит за скобки и остаётся только хорошее. В этот момент она медленно стала отпускать опорную ручку, идущую от основания батута, чтобы, как в детстве, дотянуться до мелового потолка.
Прыжки резко прекратились, баста. Ай-я-яй, кажется, нога.
Скорая забрала Аллочку в травмпункт. По пути в больницу никогда никому не бывает весело. Наши же подруги хохотали до покалывания ниже живота. Как можно было догадаться отпустить руки, словно в детстве, когда твой вестибулярный аппарат, согнувшись, просит подставить под его правую руку костылик? Аллочка не находила ответа, но чувствовала жизнь и лёгкость от самых корней седоватых прядей до высушенных временем пят.
Подруга прокатила Аллочку в инвалидном кресле по всем необходимым кабинетам: КТ и рентген. Они вдвоём ждали заключения врача в приёмном покое.
— Алла Юрьевна, у вас вывих ноги, — чётко произнёс молодой врач, добавив уже с улыбкой шаблонно: — Заживёт — и будете как новенькая!
— Доктор, я умираю, мне осталось недолго. Терапевт так сказал в поликлинике, — Аллочка произнесла это тише обычного.
Доктор удивленно посмотрел на пациентку, затем ещё раз на анализы и выдал убедительно:
— При поступлении мы обследовали вас полностью, ничего критичного здесь я не заметил. Советую вам съездить в областную больницу, взяв с собой все анализы, — и осторожно добавил: — Увидите ещё рождение правнуков! Я считаю…
Вдох… и с выдохом Аллочка пропустила через себя тот день в поликлинике, когда ей пообещали смерть в ближайшие месяцы, и отпустила на волю через рот.
— Спасибо вам, доктор, — сказала Аллочка и с трудом из своего кресла приобняла врача.
Надежда помогла добраться своей подруге до дома. Ольга встретила на пороге их с недоумением:
— Вы чего так светитесь и смеётесь?
— Это всего лишь вывих! У твоей матери вывих, представляешь?! — почти прокричала Надежда.
Женщины переглянулись и засмеялись.
Через несколько дней подруги отправились в Волгоград, там Аллочка получила заветное заключение на долгую, пока ещё, жизнь. Павлик же ждал бабушку дома с повесткой в армию: какой будет его осень после школы, теперь уже зависело только от него самого.
